Не узнать пик лидетской конницы не смог бы ни один из тех, кто видел ее хотя бы раз. Когда он, Интари, шестнадцатилетним юношей отправился изучать военное дело в Лидетци, дядя водил его на столичный смотр войск. Там за легковооруженными пехотинцами и лучниками шла конница в полном боевом облачении, и каждый из воинов, казалось, нес на острие пики маленькое солнце.
Но нынче все было иначе, и маленькие солнца целились не в небо, а в сердца его воинов и лошадей. Гребни на шлемах конников колыхались от быстрого бега, и Интари подумал, что ни разу за все его многочисленные просьбы и ноги одного из этих солдат не ступало на ферсийскую землю, а стоило поднять восстание - вот они, в полном боевом облачении.
Однако времени сетовать на несправедливость судьбы не оставалось. Неожиданное подкрепление лидетцев расстроило его планы, и, описав круг саблей над головой, чтобы привлечь к себе внимание, он крикнул:
- Отходим!
читать дальшеПять солдат, стоящих с ним на холме, протрубили в рога, и заунывный тягучий их вой возвестил отступление. Приказ повторили те из командиров, кто находился на поле боя, и скоро вся ферсийская армия, словно огромный неповоротливый зверь, щерясь и огрызаясь, начала уползать от непрерывно кусающего ее противника.
Интари придержал обеспокоенную приближающимися войсками лошадь и повернул ее в сторону крепости вместе с отступающими полками.
Лидетцы преследовали их, но без злобы, врезаясь лишь в задние ряды уходящих, что прикрывали отступление. Наверное, Интари суждено было бы уйти с миром и в порубежной крепости снова собрать силы, если бы не верная рука одного из конников, несущих на остриях пик хищные искры света. Копье просвистело у него над ухом и вонзилось в бок лошади. Не издав ни звука, конь начал заваливаться на бок, и Интари едва удалось освободить ногу из стремени, чтобы не лишиться ее совсем. Однако упал он неудачно: удар пришелся на правое плечо, что-то хрустнуло над лопаткой, и лоб мгновенно покрылся холодным липким потом. Поднявшись на ноги, Интари достал из ножен на поясе вторую саблю и взмахнул рукой, чтобы понять, сможет ли она рубить. Он почти сразу понял, что делать этого не стоило: в глазах потемнело от боли, и пальцы, враз ослабев, едва не выпустили оружие. Он слышал, как командир конницы крикнул что-то пятерым ближайшим к нему солдатам, и они, отделившись от основного войска, направились к Интари.
- Оросвати! Ты ведь Оросвати, да? - крикнул командир. - Брось оружие! Ты уже не отобьешься, брось оружие!
Боль от правого плеча, так неразумно подставленного под удар, медленно текла вниз по руке и спине, и он бросил одну из сабель, которую все равно не смог бы удержать.
- Отзови своих конников и дай моим людям отступить! - крикнул он.
- Вторую саблю! - отвечал ему командир.
- Сначала пускай они уйдут!
С выражением раздраженной терпеливости на лице военачальник крикнул своим солдатам придержать коней. Его приказ по всему полю повторили несколько десятков глоток, и вскоре преследование остановилось. Интари бросил вторую саблю и опустился на землю, здоровой рукой отирая пот со лба. Командир конников спешился и подошел к нему.
- Ты что, ранен?
- Упал с лошади, - пробормотал Интари, закрывая глаза, чтобы остановить головокружение.
В губы ему ткнулось что-то холодное и твердое, и он приподнял веки.
- Пей, - произнес командир. - Это мак и белладонна, пей. Ты уснешь и не будешь чувствовать боли.
В рот ему пролился горький травяной настой, и после того, как Интари сделал несколько больших глотков, воин убрал флягу.
Кружилась голова, болело разбитое плечо и страшно ныла спина, а все же наркотик в его крови начал свое действие, и скоро мир окутала спасительная тьма, в которой не было ни чувства, ни запаха, ни звука.